Ночь. Купе, заполненное тремя женщинами неопределенного возраста, их сумками и запахом свежесъеденной курицы. Я трясусь в такт поезду, везущему меня в Москву. Гляжу на часы: пол-третьего. Отчего же я проснулся?
Снизу слышится шепот соседок:
— Может, кому-то плохо стало? Сердце или астма…
— Неужели во всем поезде не найдется врача?!
— А до ближайшей станции больше часа, можно и не доехать.
Из репродуктора раздается неприятный мужской голос:
— Уважаемые пассажиры! Если среди вас есть врач или медицинский работник, пройдите, пожалуйста, в девятый вагон для оказания срочной помощи! Повторяю…
Скорее машинально или спросонья спрыгиваю с полки, расчесываюсь пальцами, делаю большой глоток теплой минералки и плетусь через два вагона по старой, но, видимо, незабытой привычке идти, если требуется помощь. Уже по дороге соображаю, что делать этого не стоит. Я уже не практикую, а сидеть час у постели эпилептика и засовывать ему в рот всевозможные предметы желания никакого!
Решаю трусливо повернуть обратно, прикинувшись заблудившимся или возвращающимся из ресторана. Поздняк: ноги заносят меня в раскрытое купе, а в нем лежит молодая роженица с искусанными до крови губами и крупными каплями пота на лбу. Она и бригадир поезда смотрят на меня: она с надеждой, а бригадир с подозрительностью таможенника.
Собираюсь буркнуть «Пардон! Попутал поезд» и удалиться, но в этот момент у женщины начинаются схватки и она орет так, что уйти невозможно. Укладываю ее на взбитую постель, требую, чтобы все вышли и принесли (прямо как в кино!) тазик горячей воды и полотенце. Роженица хватает меня за руку и с ужасом смотрит в глаза.
— Так мы не родим, дорогая! Ну-ка, снимай трусы – пойми меня правильно! – ложись на спину и раздвинь ноги.
Она молча повинуется, не переставая смотреть на меня. «Приехали, Алеша! Акушер хренов. Такое и в страшном сне не приснится!» Из раскрытого влагалища торчит слегка посиневшая… рука с шевелящимися пальчиками. Ощущение, будто не родившийся новорожденный пытается показать мне фигу или, что еще круче, фак!
Она молча повинуется, не переставая смотреть на меня. «Приехали, Алеша! Акушер хренов. Такое и в страшном сне не приснится!» Из раскрытого влагалища торчит слегка посиневшая… рука с шевелящимися пальчиками. Ощущение, будто не родившийся новорожденный пытается показать мне фигу или, что еще круче, фак!
У меня же желание пожать ему руку и откланяться. Однако, поздно: воды отошли, другого мудака с образованием в поезде, видимо, нет, да и бросить свалившуюся на мою голову роженицу уже не смогу. Лихорадочно вспоминаю, что в случаях выпадения одной из конечностей принято делать в лучших клиниках Европы. Вправить руку уже невозможно – ее заклинило головкой младенца, которую я теперь ощупываю своей рукой.
Мысленно молюсь всем ангелам и вступаю в половые отношения с мамой роженицы, ее бабушкой, ее мужем и прочими причастными к происходящему.
— Роды первые? – Изображаю из себя светило акушерства. Будто бы этот факт кардинально увеличит размеры таза. Радостно кивает головой и снова хватает меня за руку. – Так, детка, давай-ка тужься! Набери воздух и сильно дави на низ, понятно? Пробуем.
На удивление после пяти или шести попыток из чрева появилась удивленная физиономия, которая шептала что-то ругательное. Добро всегда наказуемо! Полностью высвобождаю головку и пытаюсь извлечь вторую ручку со стороны живота – ни фига! Ощущение, будто заклинило по-взрослому. Помню, что в момент потуг младенец может повернуться по оси и тогда рука в принципе должна будет освободиться.
Снова тужимся: я и она!
Свежие комментарии